Рю Мураками надо-бы почитать, листал я эти книги, выглядит всё действительно многообещающе.
Есть такая книга "Торговый центр" Эрика Богосяна, там одна из сюжетных линий о человеке в наручниках, на мой взгляд очень тематично.
Может кто читал?
НЕПРИЕМЛЮ ВООБЩЕ!
По мотивам повести был снят фильм "Неуловимые мстители". Но в книге интереснее :)))
Овод с девушкой уехали вперед.
Следопыт взял плеть и, подойдя к мешку, слегка ткнул его носком
сапога:
- Ну-ка, Ю-ю, поверни его тыквой кверху.
- Есть, капитана! - с удовольствием отозвался Ю-ю, выполняя
приказание.
- А теперь считай до пятидесяти, да смотри не сбейся...
Вряд ли надо рассказывать, с каким удовольствием принимал надменный
атаман порцию горячих. Мишка старался изо всех сил:
- Не грабь народ! Не трожь красных дьяволят! Не лезь к
буденовцам!..
Бандит заскрипел зубами и разразился такой забористой бранью, что
Ю-ю впервые расхохотался от всей души. А Мишка продолжал всыпать.
– В кандалы её, Оге!
Гигант поднял кандалы с пола. Грубые железные кольца охватили запястья и щиколотки девушки. Датчанин заклепал молотом эти кольца-браслеты. Цепи были так тяжелы, что Эмили почти лишилась возможности двигаться в них.
– Дай мне плеть!
Крик ужаса бессильно замер в этом глухом, как монастырское подземелье, колодце.
Грелли замахнулся плетью, но в этот миг чьи-то шаги загремели на железных ступеньках люка.
– Хозяин! – раздался голос Каррачиоллы. – На берегу горит большой костёр…»
_____________
Р.Штильмарк, «Наследник из Калькутты»
- Поцелуи воспламеняют, Зейнаб. Думаю, ты еще не готова испытывать поцелуи в сочетании с прикосновениями.
- А разве ты не можешь просто поцеловать меня?
- Если я тебя поцелую, то захочу тотчас же коснуться, мой цветочек, - предупредил он.
Она на мгновение насупилась, а потом сказала:
- Очень хорошо, мой господин, я разрешаю тебе. Я доверяю своему учителю, думаю, у него хватит сил остановиться, если я попрошу вдруг...
- Но прикосновения будут другие, более страстные, - снова
предостерег он Зейнаб.
- Я готова, - настаивала девушка, и прибавила нежно:
- Хочу, чтобы ты поцеловал меня!
- Зейнаб! - холодно сказал Карим. - Мне лучше знать, к чему ты готова, а к чему нет. Еще вчера ты страшилась страсти. Всего три кратких урока, а ты уже считаешь, что готова ко всему!
- Но я готова! Я хочу изведать страсть! Это прекрасно, мой
господин! Совсем не то, что с Иэном или с Гуннаром... Прошу! - она уже молила.
- Урок окончен! - ледяным тоном сказал Карим. - И вообще пора спать.
Он лег на спину и устало закрыл глаза.
Зейнаб была вне себя от гнева. Он воспламенил ее кровь снова - она возбудилась куда сильнее, чем во время двух предшествующих “занятий”. А он спит! Она жаждала изведать вкус его губ. Невзирая на мизерный свой опыт в том, что именуется страстью, Зейнаб изнывала от желания приникнуть ртом к его губам. Тихонько приподнявшись на локте, она
стремительно склонилась и поцеловала его. Она вскрикнула от изумления,
когда две мощные руки обвили ее и сапфировые глаза оказались прямо у ее
глаз. И вот она уже внизу, и желанные губы прижимаются к ее губам,
заглушив стон, а железные объятия лишают ее дыхания...
Это было не совсем то, чего она жаждала, моля его о поцелуе. Она думала, что губы его будут нежны, а лобзания сладки. Но эти поцелуи были дикими и почти болезненными. Она старалась высвободиться из его объятий, но как только ей удалось запрокинуть голову, она ощутила эти жгучие поцелуи на шее. И вдруг.., вдруг ей расхотелось вырываться. Она громко застонала, запустив пальцы в его густые, до плеч, темные волосы. Ведомая
каким-то наитием, она уже отвечала на его поцелуи. Она чувствовала на спине его руки, пальцы ласкали кожу, обжигали... Она прильнула к нему всем телом и страстно зашептала на ухо:
- Возьми меня! Я не боюсь! Возьми меня!
...Он вот-вот упустит вожжи. Если это случится, он не сможет
вышколить Зейнаб. Он хочет ее. Хочет так, как никогда и никого прежде не хотел, но это случится тогда, когда он посчитает нужным. Он, а не она!
Рабыня Страсти должна повиноваться своему господину по первому же его знаку...
Разомкнув объятия. Карим бросил девушку животом себе на коленки и несколько раз с силой шлепнул по попке:
- Ты непокорна, Зейнаб! - бранился он. - Если бы ты принадлежала мне, я бы привязал тебя за руки к специальным колоннам для бичевания - ты их еще увидишь - и задал бы тебе добрую порку! Сегодня ты не будешь спать подле меня. Ступай сейчас же и ложись у моих ног, ты, похотливая лиска!
- Но ты отвечал на мои поцелуи! - злобно прошипела она. Шлепки причинили ей боль, но она не расплачется, словно глупое дитя...
- Повинуйся мне, Зейнаб! - в голосе уже звучала угроза.
- Я буду спать на полу, - не унималась она.
- Ты будешь спать там, где я велю! У меня в ногах! В этом доме есть комната для наказаний, я уверен. А у кнута есть особый наконечник,
который не оставит отметин на коже. Тебя никогда не привязывали между двух столбов и не хлестали бичом, Зейнаб? Мне говорили, что боль при этом воистину мучительна. Если ты тотчас же не подчинишься, я потребую, чтобы Донал Рай приказал слугам выпороть тебя. Двадцать плетей - думаю,
неплохо для начала. Ты должна научиться послушанию. Полнейшая покорность - вот одна из основных добродетелей хорошей Рабыни Страсти. А из моего, дома не вышло еще ни одной негодной рабыни! Теперь иди и ложись у моихног.
Будь поблизости кинжал - она заколола бы негодяя! Вместо этого она покорно отползла в изножье постели. Угрозы все еще звенели у нее в ушах.
А взгляд Карима неопровержимо свидетельствовал, что он не шутит. Он и вправду прибьет ее, если она не покорится!
- Ненавижу тебя! - прошипела она, сверкая от ярости глазами.
- Вот и хорошо, - сказал он. - Мне не нужна твоя любовь, Зейнаб.
Полюби того, кого Судьба назначила тебе в повелители, но не меня. Меня же ты станешь уважать за то, чему я научу тебя. Учись прилежно, и будешь любима могущественным калифом. Если это случится, мой цветочек, у тебя будет райская жизнь. И тогда ты вспомнишь меня добрым словом. А теперь спи. Ты очень быстро преодолела глупые страхи - и я удовлетворен. А поутру мы начнем заниматься всерьез.
И через каких-нибудь две минуты он ровно задышал. А Зейнаб лежала, свернувшись калачиком у его ног, и внутри у нее все кипело.
Бертрис СМОЛЛ "РАБЫНЯ СТРАСТИ"
Кто еще чем поделится???
Из слов Ивара она уже знала, что это необычные оковы, но, увидев их, невольно поразилась. Металлические звенья были не только тонкими, но еще и очень маленькими, каких она никогда раньше не видела, разве что на золотых и серебряных поясах. На первый взгляд они казались совершенно бесполезными, слишком хрупкими, чтобы удержать кого бы то ни было.
Но на мгновение загоревшаяся надежда тут же угасла. Ивар сказал, что испытал их. Если он не смог порвать звенья, то ей тем более это будет не под силу. Кандалы, прикрепленные к цепям, были обычного размера, а широкие железные браслеты с небольшими разрезами для колец подбиты кожей. Теперь металл не разотрет ей кожу.
Но к чему такая неожиданная забота?
- Дай мне правую руку.
Эрика поколебалась, но лишь мгновение. Если ничего невозможно сделать, пусть думает, что Эрике все равно, какое отмщение он придумал для нее. Но трудно было не съежиться, когда широкое кольцо сомкнулось вокруг запястья, туго охватив его. Нет, ее рука не пройдет, и снять оковы невозможно. Кандалы достаточно тяжелы, хотя сделаны не для мужчины. Стоило Селигу отпустить ее руку, и она беспомощно повисла.
Не дожидаясь приказа, Эрика протянула Селигу другую руку. Злорадная радость на его лице мгновенно потухла. Неужели надеялся силой заковать ее? Значит, она и на этот раз выиграла.., пусть победа и невелика.
- Держись за Ивара и протяни правую ногу, - велел Селит.
Пусть ад поглотит этого Ивара! Эрика подняла ногу, не потеряв при этом равновесия, и держалась до тех пор, пока Селит не сковал цепями обе ноги. Девушка по-прежнему вела себя спокойно, не выказывая страха. Но решимость мгновенно покинула ее, как только последовала следующая команда:
- На колени, девчонка!
Эрика не шевельнулась. Селит уставился на нее, вопросительно подняв брови. Девушка ответила разъяренным взглядом, скрестив руки на груди, - цепи оказались достаточно длинными для этого.
Ивар уже положил руку на плечо девушки, чтобы швырнуть ее на пол, но Селит молча покачал головой и в следующую секунду показал, на что еще годятся оковы.
Схватившись за обвившую талию цепь, он медленно потянул ее вниз. Руки девушки сами собой разогнулись и снова вытянулись по бокам, как только цепь достигла ее коленей. Руки же Селига оказались вытянутыми, и вместо того, чтобы наклониться. Селит зацепил ногой металлическую нить и резко потянул. Скованные руки Эрики перевесили, заставив ее согнуться в три погибели.
К ужасу девушки, ее подбородок ударился о бедро Селига, а глаза оказались почти в нескольких дюймах от его чресел. И поскольку Ивар все еще стоял за ее спиной, Эрика не могла выпрямиться.
- Решай, девчонка: либо всю ночь простоишь вот так, если я захочу, либо повинуйся и падай на колени, - холодно объявил Селиг.Он не требовал, он приказывал.
[...] Эрика, однако, постаралась не встречаться взглядом с Селигом и опустила глаза, успев все же заметить, что свободная рука протянулась к лежавшему на постели ошейнику. Девушка оцепенела, но было поздно.
Металлическое кольцо сдавило шею.
Селиг отпустил подбородок пленницы, поскольку понадобились обе руки, чтобы замкнуть ошейник под волосами. Эрика в отчаянии вцепилась в кольцо, пытаясь раздвинуть его, но Селиг оказался сильнее.
Она услышала щелчок и почувствовала, как сдавило горло. И хотя Эрика не задыхалась, но паника овладела ею, туманя голову. Она продолжала тянуть за ошейник, но все было напрасно. Селиг осторожно потянул за прикрепленную к железному ошейнику цепь, и пальцы ее разжались.
Только сейчас Эрика открыто взглянула на мужчин. Скованная по рукам и ногам, побежденная, она больше не была просто узницей. Ошейник лучше всяких слов говорил о рабстве.
Несколько мгновений Селиг внимательно изучал девушку, прежде чем с любопытством спросил:
- Ну что, станешь умолять меня снять оковы?
- Пусть подземное царство поглотит тебя! Селиг улыбнулся - улыбкой, которую так ненавидела Эрика!
- Ты поставила на своем. Теперь моя очередь. Он продел палец в кольцо, прикрепленное к ошейнику, и потянул, легко поставив Эрику на колени.
- Я знал, что эти цепи мне пригодятся. И цепи тебе очень к лицу. Привыкай к тяжести, девчонка, тебе придется носить их всю жизнь.
Эрика побледнела. Мягкий, почти нежный тон возбудил в ней еще больший ужас. Оставалось надеть еще одну цепь, длиной около шести футов, с большими круглыми звеньями на обоих концах. [...] Ивар, конечно, исполнил требование друга, и вскоре последняя цепь оказалась на месте.
- Куда вбить крюк? - спросил он Селига.
- В угол, который, видать, нравится ей больше всего. Эрика поначалу не заметила крюка, заткнутого за пояс Ивара.
Пока он тащил ее в угол, девушка увидела и молоток. Двумя ударами викинг вбил крюк в стену. Еще мгновение - и девушка была посажена на цепь, как собака.
_________
Джоанна ЛИНДСЕЙ "Подари мне любовь"
Ниже приаттачила большой фрагмент
Присоединённый файл
Lindsey.doc
— Я никогда не боялась тебя, и ты это знаешь. Мне даже кажется, что я всегда была любезной..,
— Разумеется, разумеется! Любезной... да. Однако ты отказалась выйти за меня замуж. Твоя любезность не достигла такой степени, не правда ли?
— Нельзя отдать свою руку, не отдавая сердца. Сожалею, Пьетро, но я не люблю тебя.
— Не очень сожалей; я ведь тоже не люблю тебя...я даже думаю, что я тебя ненавижу, но я хотел обладать тобой.
- Будь откровенным! Ты хотел завладеть моим приданым, а затем состоянием моего отца...
— Не принижай себя так! — хихикнул он, и его скрипучий смех как пила прошелся по напряженным нервам молодой женщины. — Конечно, я хотел завладеть наследством Бельтрами, и оно принадлежит по праву мне, потому что ты — никто. Но я хотел обладать тобой, чтобы научитьтебя жить по-моему. Чтобы ты подчинялась любому моему желанию, любому моему капризу... Какая у тебя была бы прекрасная жизнь, ты бы была прикована к моей кровати и днем и ночью, как собака... Ты никогда не видела моих собак?.. Жаль... Они сильные и красивые и лижут мне руки, просят, чтобы я их ласкал. Ты жила бы с ними, ела бы с ними... Я даже заказал красивый кожаный ошейник, отделанный серебром, для твоей прекрасной шеи. Ах, как бы мы были счастливы все вместе! Я тебя уже представлял спящей голой на ковре в моей комнате рядом с Молохом, моим любимым псом, который подбегает ко мне, как только я хлопну кнутом... Ты видишь этот кнут?.. — и он достал из-под своего черного плаща, небрежно накинутого на плечи, длинную кожаную плетку я хлопнул ею. — Но еще не поздно, ты знаешь? Я сначала стану твоим мужем на свой манер, здесь, в борделе... а потом посмотрим, как осуществить мою прекрасную мечту... Иди ко мне, моя хорошая, иди к своему хозяину!
Он сошел с ума, это не вызывало никаких сомнений. Его глаза вылезли из орбит, слюна текла струей из открытого рта, Пьетро был ужасен, само воплощение дьявола...
— Никогда! — закричала Фьора вне себя. — Я запрещаю тебе приближаться ко мне!
— Ты мне запрещаешь? Ты запрещаешь своему хозяину? Ты пожалеешь об этом... Ко мне! К ноге и на колени!
Пиппа, испугавшись того, какой оборот принимает дело, вмешалась:
— Немного терпенья, сеньор! Ты воспользуешься плеткой позже, когда она привыкнет немного к тебе, — произнесла она как можно более спокойным голосом. — Подумай, перед тобой юная девушка, девственница, которая не представляет еще радостей союза с тобой... Возьми ее сначала! После, я уверена, она станет нежной и послушной тебе!..
Блуждающий взгляд Пьетро остановился. Он глубоко вздохнул два или три раза и бросил свой кнут.
— Ты права. Сначала свадьба! Веди ее ко мне!
Пиппа не заставила себя просить дважды. Несмотря на отчаянное сопротивление Фьоры, она вытащила ее из укрытия и заставила лечь на кровать. Молодая женщина сразу же свернулась клубком. Сердце ее билось так, что, казалось, вот-вот выскочит, так как Пьетро с яростным криком схватил снова свою плетку и стеганул ее по плечам и спине. Он собирался ударить еще и еще, но Вираго, понимая, что он способен был убить ее драгоценную пансионерку, остановила его руку.
— Я уже сказала тебе, немного терпения, сеньор! Напрасно ты ее ударил, ты запачкаешься кровью. Я буду держать ее!
— Держи ее хорошенько! Она способна меня исцарапать!
— Не бойся! Я буду смотреть! Разденься сначала! —
И совсем тихо она прошептала на ухо Фьоре: — Ради Бога, не сопротивляйся! Он может убить тебя!
То, что Пиппа взывала к Господу в подобном месте и в такой момент, говорило о том, что она была сильно обеспокоена, однако это ничуть не помешало ей справиться с несчастной и положить ее на постель, крепко прижав плечи и руки.
Пьетро снял свой плащ и бросил его в угол.
— Я не раздеваюсь, когда лишаю девиц невинности. Мой костюм им кажется более приятным. Он их возбуждает!
Верхняя часть костюма, которая облегала его торс от шеи до пояса, была усеяна мелкими заостренными металлическими пластинками, они не могли нанести серьезных ран, но зато до крови царапали кожу его подружек.
— Черт возьми! — вскричала потрясенная Пиппа.
Хотя она и знала, что сын Иеронимы был не совсем нормальным, да и в своем заведении она встречала жестоких мужчин, но этот превзошел всех.
Жюльетта Бенцони "Флорентийка"
"Гектор, ньюфаундленд капитана, бегал по палубе с радостным лаем, предвкушая прогулку. Капитан, позавтракав, вышел на палубу и велел снять с собаки ошейник с названием корабля, чтоб его не попортило солёной водой. Джерри Макаллан, получив это приказание, принял от капитана ключи, в числе которых находился ключ от ошейника, и спустился с собакой в каюту.
Там он проворно освободил Гектора от ошейника и пошёл в мичманскую, где нашёл одного только Прайса, так как все остальные были на палубе. Его-то он и искал, так как один только Прайс мог простить ему шутку, которую он затевал. Джерри начал с того, что примерил себе ошейник и сказал:
- Я не прочь получить повышение в чине. Если бы место собаки капитана было вакантно, я был бы очень рад его занять. Я бы тогда скоро растолстел, и, верно, этот ошейник очень бы мне шёл!
- Верно, Джерри; этот ошейник даже как будто сделан для вас на заказ!
- Жаль, что нет зеркала. Я бы примерил его вам, Прайс, но у вас такая толстая шея, что он не сойдётся!
- Толстая шея?! Я готов держать пари на шиллинг, что моя шея не толще вашей и что ошейник сойдётся!
- Отлично, только помните, что, если он не застегнётся, тогда пари проиграно! - сказал Джерри и, уверяя, что ошейник всё ещё не совсем сошёлся, потихоньку замкнул его и спрятал ключ.
- Нет, теперь я вижу, что проиграл, сейчас я принесу вам шиллинг! - продолжал Джерри, исчезая из каюты и оставив бедного Прайса в ошейнике. На палубе он увидел, что капитан собирается сесть в лодку, и поторопился вручить ему ключи.
- Чьё это бельё висит тут на палубе? - спросил мистер Билли, уже раньше приказывавший, чтобы после восьми утра не сушили белья.
- Кажется, мистера Прайса! - сказал Джерри, отлично знавший, что это неправда, но желавший, чтобы Прайса вызвали на палубу.
- Квартирмейстер, позовите мистера Прайса!
Джерри тоже немедленно сбежал в каюту.
- Мистер Прайс, - сказал квартирмейстер, - первый лейтенант просит вас наверх!
- Джерри, что же это такое? Где ключ?
- У меня его нет, - ответил Джерри, - капитан увёз его с собой!
- Что, капитан уехал? Нет, это ни на что не похоже! - воскликнул Прайс в ярости. - Как же я пойду теперь наверх в собачьем ошейнике? Скажите, что я болен!
- Хорошо, только что же сказать? Я скажу, что у вас смыкание челюстей!
- Идите, идите скорей, скажите, что я нездоров!
- Маккалан, мистер Прайс болен? - спросил лейтенант, услышав эту весть.
- Я ничего не знаю; пойду осмотрю его.
Маккаланн спустился в каюту и вскоре опять поднялся наверх, помирая со смеху, но удержался вовремя, чтобы лейтенант не заметил.
- Да, мистер Прайс не может выйти на палубу! - ответил он на вопрос лейтенанта.
И тут Джерри попался в собственную ловушку.
- Мистер Джерри, где ошейник? Его надо почистить! - сказал лейтенант.
- Кому его отдать, сэр? - спросил Джерри.
- Дайте его мне!
- Я не могу, сэр; я оставил его в каюту, когда шёл сюда.
- Эта ваша вечная беспечность, мистер Джерри. Идите к мачте и стойте там, пока я вас не позову!
Такой оборотт дела пришёлся Джерри не по душе, и он удалился медленным шагом. Ему пришлось простоять у мачты до самого вечера, тогда как мистер Прайс давным-давно освободился от ошейника, выпросив наконец себе ключ".
_____________
Фредерик Марриэт "Королевская собственность"
© цитата из книги "Код Да Винчи"
И отрывок оттуда же:
"Хотя сегодня Сайлас носил свой ремешок дольше положенных двух часов, он понимал: этот день необычный. И вот он ухватывался за пряжку и туже затянул ремешок, морщась от боли, когда шипы еще глубже впились в плоть. Закрыл глаза и стал упиваться этой болью, несущей очищение.
Боль только на пользу,мысленно произносил Сайлас слова из священной мантры отца Хосе Мария Эскрива, Учителя всех учителей. Хотя сам Эскрива умер в 1975 году, дело его продолжало жить, мудрые его слова продолжали шептать тысячи преданных слуг по всему земному шару, особенно когда опускались на колени и исполняли священный ритуал, известный под названием «умерщвление плоти».
Затем Сайлас обернулся и взглянул на грубо сплетенный канат в мелких узелках, аккуратно свернутый на полу у его ног. Узелки были запачканы запекшейся кровью. Предвкушая еще более сильную очистительную боль, Сайлас произнес короткую молитву. Затем схватил канат за один конец, зажмурился и хлестнул себя по спине через плечо, чувствуя, как узелки царапают кожу. Снова хлестнул, уже сильнее. И долго продолжал самобичевание.
– Castigo corpus meum[6].
И вот наконец он почувствовал, как по спине потекла кровь. "
----------------------
У нее было лицо человека, а внимательно оглядев ее черные одежды, он решил, что тело под ним тоже человеческое. Но одежда ее поражала. Капюшон из сверкающего черного металла полностью скрывал ее голову, оставляя открытым лишь лицо, тонкое и очень бледное, бескровное, с черными, широко распахнутыми глазами и тонкими черными бровями, встречающимися у переносицы. Она была более чем на голову ниже его, и ему пришлось отступить, чтобы заглянуть ей в лицо. Остальная часть ее тела была плотно укутана в какой-то мягкий тканый материал, не слишком отличающийся от того, в который были одеты жрецы, а у колен он переходил в сверкающие, твердые на вид покровы, что доходили до самого пола. И повсюду на ее теле блестел металл: на руках, на ногах, у головы. Сверкающий пояс обнимал ее талию, и с него свисали незнакомые Чималу твердые предметы.
---------------------
Кожа ее была белая, как бумага, и под ней ясно проглядывали ребра. Грудь ее была неразвита, как у девочки-подростка, и, глядя на это обнаженное тело, он не испытывал абсолютно никаких чувств. Талию ее обвивал широкий пояс из какого-то серого вещества, поддерживаемый веревкой, продернутой спереди за концы пояса. Он дернул за веревку, расстегнул пояс и увидел, что в тех местах, где пояс касался тела, кожа была красной и воспаленной. Проведя пальцем по внутренней стороне пояса, он обнаружил, что поверхность его была неровной и шероховатой, как если бы ее усеивало множество колючек кактуса.
--------------------
– Прости меня, – сказал он. – Я пытался сделать из вас тех, кем вы не созданы быть. Я изменился сам, и мне казалось, что измениться может каждый. Но то, кем я стал, было запланировано Великим Создателем так же, как запланированы вы. Для меня желание измениться и понимание – самые важные вещи в мире. Я должен был понять, что ваше... подавление столь же важно для вас.
– Да, это так. – С внезапной решимостью она расстегнула одежду и указала на серый пояс, стискивающий ее тело. – Я несу наказание за нас обоих.
--------------------------
В то время как во многих религиозных орденах самобичевание было
упразднено, в цистерцианских монастырях, как мужских, так и женских, оно
по-прежнему сохранялось. По крайней мере раз в неделю, а то и ежедневно
монахини истязали свою плоть специальным кнутом двенадцатидюймовой длины,
представлявшим из себя тонкий вощеный шнур с шестью завязанными узлом
хвостами, приносившим страшные мучения. Им стегали себя по спине, бокам и
ягодицам. Цистерцианский аббат-отшельник Бернар из Клерво проповедовал:
"Тело Христа истерзано... и тела наши должны быть подобны израненному телу
Господню".
... В тиши монастыря в предрассветном полумраке сестра Тереза, крепко
сжав в правой руке кнут, отчаянно хлестала им свое тело, чувствуя, как
хвосты узлами впивались в кожу, в то время как она безмолвно молила о
прощении. Она чуть было не вскрикнула, но, поскольку шум был
непозволителен, она подавила в себе крик. "Прости мне, Господи, грехи мои.
Будь свидетелем моего наказания, какому и Ты подвергался, смотри на раны
на моем теле, подобные тем, что были на Твоем. Ниспошли мне страдание,
подобное Твоему".
От боли она чуть не теряла сознание. Ударив себя еще три раза, она
мучительно опустилась на койку. Истязать себя до крови не разрешалось.
Морщась от боли, причиняемой каждым движением, сестра Тереза уложила кнут
в черный чехол и поставила его в угол, где он всегда стоял, постоянно
напоминая о том, что за малейший грех нужно расплачиваться мучением.
| QUOTE (karrrlos @ 09.02.2006 - время: 23:05) |
| Да действительно в "Коллекционере" тема присутствует. Девушку держат в подвале, выводят только связанную - на прогулку по дому, по саду, в ванну. Причем как её связывают описано довольно подробно. Вот только мою фантазию эта книга, как то не очень разбудила. Может я такой чувствительный или Фаулз писатель слишком серьёзный, но настолько было жалко героиню, не до темы было когда читал. |
ну какая же тема? У Фаулза девушку похищают не спрашивая ее согласия на сей поступок ))
БДР отсутствует напрочь )))
2) В романах Климова "Князь мира сего" и "Имя ему легион" рассказывается про ведьм и х ритуалы. Тоже очень тематично, в Легионе даже упоминается страпон.
Это сообщение отредактировал МистикA - 07-04-2006 - 16:56
(Ф. Херберт)
Ну, детский сад.... Неужели никто не читает классику?! Херберт - "Дюна" (весь цикл)...
Концепция разделённого страдания как объединяющая сила - не очень-то отображено в теме...
И вот недавно, уже после вхождения в Тему, решил перечитать любимых авторов. Снял с полки наугад томик, оказался *Жук в муравейнике*.
И вот какой отрывок обнаружил:
…он Лупил ее — ого, еще как! Стоило ей поднять хвост, как он выдавал ей по первое число. Ему было наплевать, что она девчонка и младше его на три года — она принадлежала ему, и точка. Она была его вещью, его собственной вещью. Стала сразу же, чуть ли не в тот день, когда он увидел ее. Ей было пять лет, а ему восемь. Он бегал кругами и выкрикивал свою собственную считалку:
«стояли звери около двери, в них стреляли, они умирали!» Десять раз, двадцать раз подряд. Ей стало смешно, и вот тогда он выдал ей впервые…
…это Было прекрасно — быть его вещью, потому что он любил ее. Он больше никого и никогда не любил. Только ее. Все остальные были ему безразличны. Они ничего не понимали и не умели понять. А он выходил на сцену, пел песни и декламировал — для нее. Он так и говорил: «это для тебя. Тебе понравилось?» И прыгал в высоту — для нее. И нырял на тридцать два метра — для нее. И писал стихи по ночам — тоже для нее. Он очень ценил ее, свою собственную вещь, и все время стремился быть достойным такой ценной вещи. И никто ничего об этом не знал. Он всегда умел сделать так, чтобы никто ничего об этом не знал. До самого последнего года, когда об этом узнал его учитель…
…у Него было еще много собственных вещей. Весь лес вокруг интерната был его очень большой собственной вещью. Каждая птица в этом лесу, каждая белка, каждая лягушка в каждой канаве. Он повелевал змеями, он начинал и прекращал войны между муравейниками, он умел лечить оленей, и все они были его собственными, кроме старого лося по имени рекс, которого он признал равным себе, но потом с ним поссорился и прогнал его из леса…
…дура, Дура! Сначала все было так хорошо, а потом она подросла и вздумала освободиться. Она прямо объявила ему, что не желает больше быть его вещью. Он отлупил ее, но она была упряма, она стояла на своем, проклятая дура. Тогда он снова отлупил ее, жестоко и беспощадно, как лупил своих волков, пытавшихся вырваться у него из повиновения. Но она-то была не волк, она была упрямее всех его волков вместе взятых. И тогда он выхватил из-за пояса свой нож, который самолично выточил из кости, найденной в лесу, и с бешенной улыбкой медленно и страшно вспорол себе руку от кисти до локтя. Он стоял перед ней с бешеной улыбкой, кровь хлестала у него из руки, как вода из крана, и он спросил: «а теперь?» И он еще не успел повалиться, как она поняла, что он был прав. Был прав всегда, с самого начала. Но она, дура, дура, дура, так и не захотела признать этого…
…а В последний его год, когда она вернулась с каникул, ничего уже не было. Что-то случилось. Наверное, они уже взяли его в свои руки. Или узнали обо всем и, конечно же, ужаснулись, идиоты. Проклятые разумные кретины. Он посмотрел сквозь нее и отвернулся. И больше уже не смотрел на нее. Она перестала существовать для него, как и все остальные. Он утратил свою вещь и примирился с потерей. А когда он снова вспомнил о ней, все уже было по-другому. Жизнь уже навсегда перестала быть таинственным лесом, в котором он был владыкой, а она — самым ценным, что он имел. Они уже начали превращать его, он был уже почти прогрессор, он уже на полпути в другой мир, где предают и мучают друг друга. И видно было, что он стоит на этом пути твердой ногой, он оказался хорошим учеником, старательным и способным. Он писал ей, она не отвечала. Он звал ее, она не откликалась.а Надо было ему не писать и не звать, а приехать самому и отлупить, как встарь, и тогда все, может быть, стало бы по-прежнему. Но он уже больше не был владыкой. Он стал всего лишь мужчиной, каких было много вокруг, и он перестал ей писать…
(Майя Глумова и журналист Каммерер. Рассказ Глумовой о Льве Абалкине)
Можно по разному относиться к этому отрывку... Но! Тематичность видна отчетливо.
Знчит ли это, что наши кумиры были не чужды?:)
| QUOTE (karrrlos @ 08.02.2006 - время: 17:35) |
| Думаю все смотрели "9 1/2 недель". В фильме присутствует лишь намек на тему, а в книге всё гораздо интереснее. |
Прочитала...потрясающе, конечно! Фильм вообще ничего общего с книгой не имеет. Отношения описаны с такой нежностью...а уж Темы-то там хоть отбавляй! И DS, и BD, и SM...а главное, что очаровывает - любовь Верхнего к Нижней...так захотелось оказаться на месте героини!
Спасибо, karrrlos, без твоей рекомендации никогда бы не набрела на эту книгу.
Это сообщение отредактировал Паучок - 25-04-2006 - 23:09
| QUOTE (Паучок @ 25.04.2006 - время: 23:08) | ||
Прочитала...потрясающе, конечно! Фильм вообще ничего общего с книгой не имеет. Отношения описаны с такой нежностью...а уж Темы-то там хоть отбавляй! И DS, и BD, и SM...а главное, что очаровывает - любовь Верхнего к Нижней...так захотелось оказаться на месте героини! Спасибо, karrrlos, без твоей рекомендации никогда бы не набрела на эту книгу. |
А ссылочку можно?
| QUOTE (Лисичка Ху Мэйер @ 26.04.2006 - время: 01:29) |
| А ссылочку можно? |
Вот ссылка, где вроде бы полная версия (в инете я нашла полно урезанных)...
http://www.kprn.net/club/libr/old/912.htm
Это сообщение отредактировал Паучок - 26-04-2006 - 01:54